форум КУПЧИНО

КУПЧИНО

Он не сможет без Купчино и без тебя…

Билли Новик

– Эй, кто такой этот Купчино, на самом деле? С какой стати про него говоришь? Я понимаю эрмитаж-мармитаж, музеи там, кони всякие. А это периферия, да…

I.

Купчино – местность, расположенная между Московским и Невским районами, соответствует трём четвертям территории Фрунзенского района. Это юг города, здесь теплее, чем на «Просвете» на несколько десятых градуса. Район самостоятелен и самодоволен, до сих пор связь с центром осуществляется с помощью одной станции метро и одной улицы Бухарестской, которая выводит на Лиговку. Местность эта является исторической, собственно как и любая другая:

«Купчино – одно из старинных названий в нашем городе. На карте военного топографа Бергенгейма, составленной по архивным данным 1676 года, нанесено селение Купсино. В начале XVIII века деревня Купсино, в которой тогда имелось пять крестьянских дворов, принадлежала Александро-Невскому монастырю. В 1714 году это селение было подарено сыну Петра I – Алексею. В документах XVIII века название деревни Купсино встречается и под другим, современным названием – Купчино…»

Купчино относилось к группе населённых пунктов на южных подъездах к ладожско-балтийскому перешейку. Расположенная на путях от Новгорода, Москвы и вообще материковой части, это была контрольная точка, сухая и центральная. Значение такого пункта нельзя переоценить. В торговом отношении можно было действовать на все три стороны.
Действительно это было место притяжения для мелких предпринимателей петровской Руси. На подъездах к городу, уже с начала XVIII века были установлены погосты. «Шлагбаум» Киевского тракта располагался на Средней Рогатке, возле нынешней площади Победы. Блюстители петровского порядка собирали дань с приезжающих в город с товаром. В источниках описывается сцена, когда не желавшие платить за проезд, перед дозором хитроумно сворачивали направо, на просёлочную, и через несколько вёрст были уже в деревеньке Купсино. Таким образом, это место было популярным в определенных кругах. С годами отработалась схема, когда приезжих гостей встречали питерские купцы и перекупали у них товар. Пришлым не надо было соваться в странный город, а питерским торговцам – ездить далеко. В XIX веке, когда деревня разрослась, «в ней уже было всё»:
«Жители занимались молочным животноводством, выращиванием овощей. Особенно славились купчинские капуста и картофель. В деревне были школа, пожарное депо, где дежурили члены добровольной дружины. В центре красовалась оригинальная деревянная церковь».
Даже без специальных изысканий можно определить примерное место деревни Купчино. Она располагалась между нынешним проспектом Славы и улицей Димитрова, на берегу реки Волковки. Этот «приток Обводного канала» тянулся на долгие километры, от Александро-Невской лавры до Пулково, некогда имел важное значение, а сейчас превратился в ароматную речушку, местами одетую в бетонные берега.

В начале ХХ века Купчино ещё было отдалённым от города пунктом. Но вхождению его в состав городского пространства способствовала близость к первой в России железнодорожной линии «Петербург – Царское село». Позднее, в 1930-е, у деревни появился полустанок – новый форпост в южном пригороде Ленинграда. Рядом с полустанком поставили электрическую подстанцию. Её архитектура напоминает характерные для того времени гибриды авангардной объёмно-функциональной планировки и качественного классического антуража. Именно подстанцию следует считать первым сохранившимся в Купчино до нашего времени архитектурным памятником, даже несмотря на то, что она находится в Московском районе.
Следующим проектом купчинской застройки стал посёлок из пары десятков двухэтажных домиков, которые возникли после войны и очень напоминают вещи, которые строили пленные немцы. Современное Южное шоссе, вдоль которого расположен посёлок – единственная выбивающаяся из планировки линия на карте. Это старая подъездная дорога к Купчино, связывавшая его с берегом Невы, в районе Володарского моста. Сейчас напротив посёлка находятся заводы, выпускающие кирпичи, керамику и фаянсовые изделия, а в то время всё только начиналось. Возможно, и работали на этих заводах сначала немцы. Благодаря немецкой arbeiten появился великолепный парк Интернационалистов, многочисленные пруды которого – это бывшие глиняные карьеры.

Название местности оказалось бродячим. На транспортной карте Ленинграда образца 1971 года обнаруживается одно географическое откровение: то, что сейчас всеми считается станцией «Купчино», раньше называлась «Витебская», а настоящее Купчино было именно там, где и должно быть, рядом с бывшей деревней. Новое «Купчино» сползло на юг километра на четыре, а историческое место сменило название на «Проспект Славы».
Славные шестидесятые дали жизнь целым анклавам внутри Ленинграда. Купчино, как полумиллионный сателлит, строилось в два градостроительных приёма. Сначала в 1968 году Ленсоветом было принято решение о формировании нового южного района, который соединил бы уже два застроенных – Московский и невский берег «Володарки». Оттолкнувшись от старой, грязной Волкуши, город выбросил вперёд пять лучей, по образцу классического центра Петербурга. Но получить идейное обоснование новому массиву было суждено через метафорику социалистического лагеря. Пять магистралей, направленных с севера на юг, увековечили своими названиями славу столиц дружественных восточноевропейских государств. Между царскосельской и московской линиями железной дороги пролегли Белградская, Будапештская, Бухарестская, Пражская и Софийская улицы. Поперечинами районной планировки стали улицы с именами городов-побратимов Ленинграда и героев борьбы за социалистическое будущее. Имена таких персонажей как Юлиус Фучик, Бела Кун, Олеко Дундич, Георги Димитров или даже Ярослав Гашек теперь всегда будут казаться географической тарабарщиной, смешанной с социалистической ностальгией. Единственное детище самобытности – Бассейная улица (хотя название украдено из центра) – должна была стать шедевром социалистического градостроительства. По утопическим планам времён оттепели, она должна была войти в систему второго «обводного канала». От Финского залива в районе Автово и до Невы в районе Володарского моста должны были протянуться пруды, каналы, бассейны и прочие ирригационные единицы, обеспечивающие водную связь юга Северной Венеции. Но идея ушла в небытие вместе с названием, – теперь часть Бассейной забавно загибается улицей Турку.
Второе «купчинское» совещание в Ленсовете произошло в 1973 году. Тогда приняли решение о застройке южной части района. Появились одноимённая местности станция метро, ряд новых улиц. Купчино упёрлось в совхозные поля Шушар и Ижоры, загородившись с трёх сторон железнодорожными линиями. Вот и готов новый район; к концу 1980-х Купчино преодолело свою новостроечную прыщавость, выросли деревья, строительный мусор зарос травой, район стал спальным и уснул.

II.

Нас переселили в Купчино с «Дурдинки» – огромного дома на углу Лиговского и Обводного. Долгое время я считал, что появление новой трёхкомнатной тесными узами связано с моим рождением. Я появился, чтобы не жить в коммуналке, а жить в новой, отдельной, светлой квартире. Рядом со мной училось ходить поколение, родившееся вместе с многоквартирными домами различных серий. Единая утроба, выкинувшая нас в свет, была сурова и бедна, но она любила нас и верила, что такая жилая среда если не счастье, то уж точно от него в двух шагах.

Романтика новостроек – не многим дано понять, что такое вообще может быть. Нашей духовной пищей была созидательная глина пустырей и поэтика стройки. Плиты, трубы, арматуры, асфальт и гравий – вот из чего состоял мир. Вершина огромной горы песка была заветной мечтой, а найденный строительный патрон становился ценностью и мощной обменной единицей.

Мой восьмой день рождения. Мама печёт и шинкует с утра. Мне говорят, чтобы я пошёл на улицу и позвал кого-нибудь из сверстников за праздничный стол. Казалось бы – проще некуда… Чудом вернулся домой поздно вечером, покрытый грязью ровным слоем. Друзья убедили меня, что на стройке универсама гораздо интересней.

Таким не надо объяснять, как устроен мир, они видели это своими глазами. Тихий пустырь по соседству, где был пруд и плот, тритоны и заросли подлеска, в один день вздыбился глиной наружу – всё взорвалось, перекрутилось и родилось вновь уже в виде известной на весь мир клиники микрохирургии глаза Святослава Федорова и никому не известного кинотеатра «Балканы».

Дети перестройки, мы воспринимали как должное прелести очередей и политический бред. Казалось, не мы делаем жизнь, это она показывает нам шоу из наших тел и дел. В 12 лет я помогал отцу выгружать хлеб по ночам в том самом универсаме, а в 14 – знал, где можно купить запрещенное сухим законом вино и кому его продать. Реакцией на 1991-й был циничный панк-опрос ошалелых местных старушек «А вы что делали во время путча?..». Последний десяток тысячелетия мы встречали в ватниках и кирзачах. На похоронах Великой советской эпохи мы стояли в костюмах на тему социалистического лагеря, с мрачной ухмылкой на детских губах: траурный марш играл Летов.

Купчинские дворы называются микрорайонами, – это квартал из шести-семи жилых конструкций, двух детских садов, школы, универсального магазина, ПТУ, ЖЭУ, спортивной площадки, хоккейной коробки, волейбольного поля, детской песочницы и пр. Показательно, что ни одна из малых форм не пережила перестройки. Квартал обведён четырьмя улицами с транспортными остановками на углах. Среди всего этого мы жили. В период, переходный во всех отношениях, соседние дворы стали соседними мирами – населённые враждебно настроенными племенами. Совсем мелким я помню, как дети наших «крокодилов» и соседнего «чирика», кидались друг в друга через дорогу лампочками и гвоздями, трясли палками, кричали. С возрастом степень участия стала серьёзней. Ратные походы человек по пятьдесят-сто отправлялись в другой двор в поисках кого-то, который сделал что-то, или же просто лупить всех, попадавших под руку. Вооружённые самодельными дубинками, кастетами, цепями, солдатскими ремнями, капустными топорами и ножами, подростки выглядели очень опасно. Юные персонажи этого спектакля впечатляли своим видом любого, помнил ли он о республике ШКИД или нет. При взгляде на нас каждая старушка могла испытать диапазон чувств от ужаса до сострадания, а любой художник сказочно разбогател бы, живописуя «мальчика с колом», «мальчика в подвале», «мальчика-панка», – сюжеты взбалмошных тонов и грязных красок.

Тогда, в разгар криминала первых 1990-х, где-то появилась статья «Не ходите, дети в Купчино гулять!». Именно «гулять», потому что этим все и занимались – покушал и гулять, уроки не сделал и снова гулять, гулять-гулять-гулять. Потом детское «гуляние» плавно сменилось «тусованием». Двор-учитель, закалка ловкости и пох…уизма. В ментовке ночевал? Куришь? Водку пьёшь?

Первый класс «школы» пройден – наступала смена кадра! Цой умер, оставив нам своё «верь!». Романтика переходила к утопической стадии, появлялась жажда странствий. Инстинкты голодных людей гнали на поиски. Заброшенные заводы, гаражи, железные дороги, депо, базы и опять стройки. Купчинская округа – декорации для новой версии «пикника на обочине». Что-то безмолвное, ощущаемое спинным мозгом. Здесь нужна была другая энергия, энергия «вчувствования». Прыгнуть на проезжающий товарный вагон и доехать до поворота на Металлострой. Дальше пробираться пешком, через унылые травяные ландшафты и кучи советского металлолома. Перелезть через забор с колючей проволокой и оказаться перед ней – Вселенской Трубой, воплощением мирового древа финиширующей цивилизации. Труба Южной ТЭЦ – мечта экстремала, – левая от центра города. Стоит в отдалении, залезть на неё можно по внешней приваренной лестнице, которая снабжена защитной, но не защищающей конструкцией. Высота – 70 метров, то есть 25 этажей. Мы уже наверху!

На ладонях ничего, всё в ушах и глазах. Светодиоды размером с голову подмигивают самолетам, бетонная консоль с дырками в полу пугает своим расслоением, внутри жерла – затихший вулкан. Вот и наше шоу: серпантины из туалетной бумаги плывут по небу, раскручиваются белыми лентами, извиваясь, в мельчающей дали.

Вторая половина 1990-х стала «бегством из Купчино» – армия, университет, реверансы центру в съёмах комнатушек. Несколько лет понадобилось, чтобы вкусить разницу психологии районов-самих-по-себе, без людей. Всё сходится и вместе с ними: спальный район имеет свой энергооборот, – сон, коматоз, граничащий с истерическим состоянием в реальности. Здесь нужно только спать, если вы «типа петербуржец», иначе вы попадаете в ореол периферийного центра. Зло/добро проходит здесь жёсткую проверку своих границ, где точно находится эта грань – никто не знает.

Район так называемых «backsrteets» никогда не будет вовлечён в десерты приличий Санкт-Петербурга. Функциональность (спальность) обусловила полное отсутствие в Купчино культурных генеративов, кроме самобытных, самопальных. Инициатива создания субкультурного источника особого профиля – дело рук той самой единоутробной молодежи. За пару десятков лет это поколение выросло и «вырастило» свой район. Процесс этот шёл под влиянием как привычных общемировых установок сверхинформационного общества, так и в русле внутреннего субкультурного освоения позднесоветских и постсоветских реалий. Ничем «петербужским» тут никогда и не пахло. Традиционность заменяется «мигкультурной» установкой, постмодернистское отсутствие смысла освобождает от любой ответственности, а предзаданное обществом 1970-х общее равенство обеспечивает мультиколлективный контакт индивидуумов единой характеристики на всём постэкспериментальном пространстве двора – дворов – района – квартала – судьбы.

III.

1989-й. Я не помню, откуда взялось это чучело… На пятаке у «Балкан» стояла гоп-компания человек в двадцать. В ночном морозном пейзаже они выглядели как толпа зеков под Воркутой. Средством избавления от холода стало пинание ногами (как в армейском грузовике) подобия человеческого тела. Оно было сделано из ватника, штанов, валенок и шапки, сшитых между собой в соответствующих местах и набитых тряпьём. Интересней всего было прохожим, которые издалека, так как близко к нам (разумеется) не подходили, наблюдали эту сцену. Итак, тёмный зимний вечер. Толпа молодёжи в ватниках с гиканьем и припрыгами избивают одного, одетого так же как и избиватели. Тело несчастного от ударов подлетало высоко в воздух, падало оземь, отлетало в сторону, скручивалось вокруг столба и, вероятно, уже не могло просить о пощаде. Толпа курила папиросы и довольно улыбалась.
1991-й. Однажды мы пошли стрелять кошек из пневма-тического пистолета марки «ИЖ». В самое спокойное и кошачье место – подвал. Долго бродили в поисках хотя бы одной. Вдруг в темноте что-то мелькнуло и, как естественно показалось, мяукнуло. Саня выстрелил и закричал: «Попал!». Мы побежали туда, где должно быть тело. Саня сам нащупал его в темноте. «Бля буду, она!», – сказал он, и мы зажгли спичку. Перед нами лежало тело кошки, сквозь шерстяные бока которой проглядывал скелет ребер и сгнившее мясо. Это была не она.
1993-й. Мы стоим с Коляном на лифтовой кабине жилого дома в девять этажей. Шершавые стены шахты, разные механизмы и связка металлических тросов. У нас в руках здоровый пульт на толстом кабеле. Кабель соединён с системой ручного управления лифта, которая находится в лифтёрке на крыше. Время от времени мы нажимаем какую-нибудь кнопку на пульте и наш курс меняется. Мы не знаем, кто в кабине, но судя по голосу, мужик лет сорока, с голосом лоха, оказавшегося в экстремальной ситуации. Сначала из-за работы мотора не были слышны его слова, но когда мы останавливались, слышалось что-то вроде «Что происходит…?» или «Эй!.. Блядь…!». Мы стоим с Коляном на лифтовой кабине жилого дома в девять этажей. Мы корчимся от разрывающего наши внутренности смеха, который нельзя перевести в звук, мы трясем позвоночниками, кожа на скулах вот-вот лопнет, слёзы льются…
1999-й. Сзади на плечо легла худая рука, догоняли еще пятеро. Не разговаривали, начали метелить. Меня окучили толпой, свалили, потом яростно пинала уже только парочка жирных бичей. Сломали зуб и порвали джемпер в тряпки.
— Митяй, вставай, я одного убил! – Тёмыч всё-таки выбил кого-то, сам выронил в суматохе телефон, который тут же подмели, и продолжал отбиваться. Все отвлеклись на него, а он начал дёргать за дома. Я повалялся один. Немного. Встал, нашёл сосновый брусок 45х45 и побежал следом. Тёму пинали все шестеро – чудно. Я сломал брус об голову ближайшего, и у меня стало два бруска.
2005-й. Зюзя пал от ментовских дубинок, Л. П. давили грузовиком под Мгой, П. Н. умер дома, тщательно помолившись, Дэн навеки заснул у Гуся на кровати, С. расстреляли какие-то узбеки, а тело бедненькой ...ечки валялось на чёрной лестнице. Все думали, что Кощей – бессмертный, а он таким не оказался и издох, лежал, пугая охраняющего его мусорка мерзко открытым ртом. З. повесился, В. С. застрелился, зато почти все вернулись с Чечни.
Годы бегут: растаманов сменили героинщики, последние вымерли, а на их место пришли колбасёры, у которых здоровья хоть отбавляй. Поколение откинуло ненужные элементы – с некоторыми невозможно было двигаться дальше. Чистка очередной свободой освободила плебс от грязи, теперь купчинский табор готов. За последние 15 лет перед глазами прошли всевозможные перегибы – теперь только полная индифферентность. Хачики, нацики, рокеры и прочие – никому не нужный идейный движок. Мы мультинациональная команда под названием «молодость», нам нужно только время, солнце и немного денег. Самоуничтожение прекратилось, можно творить, любить и, может быть, надеяться.

Форум » Купчино » Он не сможет без Купчино и без тебя…
	перенос